Том Реддль и страж лабиринта

Глава 1. Лето, умноженное на два

Вернувшись на каникулы в детский приют Босоногого Патрика для брошенных детей, Том с удивлением обнаружил, что за девять месяцев в Хогварце он вырос почти на голову, так что форменную одежду ему пришлось взять на три размера больше. А что ещё поразительнее, в приюте Босоногого Патрика начался ремонт. Фасад здания был затянут лесами, на которых неторопливо возились двое маляров с ведёрками. В столовой поверх узора извилистых трещин начали укладывать кафель. Как рассказал ему Джим Вустер, после того как Гридингс проиграл выборы, новый депутат Колин Кукишингс провёл какое-то «парламентское расследование», и Гридингс перестал быть председателем попечительского совета. А в Лоренсвилльской газете даже опубликовали карикатуру на него, тянущего в огромный рот кусок хлеба, который он вырывал из рук худенького сироты на фоне приюта Босоногого Патрика. Том ничего на это не ответил, лишь удовлетворённо улыбнулся себе под нос.

Несмотря на некоторое улучшение быта — в спальне около кроватей даже появились небольшие тумбочки, он никогда не чувствовал столь сильного отвращения к приюту Босоногого Патрика и его обитателям. Ему даже в голову не пришло отправиться в столовую на обед и ужин. Он сидел на своём любимом вязе, жуя прихваченные с праздничного ужина в Хогварце сэндвичи.

— Эй, Реддль, — услышал он снизу знакомый противный голос, — слазь оттуда.

Под деревом стоял Люк Суэйн, крупный, нескладный белобрысый подросток, первый заводила в приюте. За ним привычно топталась его свита — с десяток мальчишек с задорными в предвкушении очередной жестокой забавы лицами.

— Зачем? — невозмутимо отозвался Том, хотя поджилки у него тряслись от страха. С каким удовольствием он отвесил бы каждому по фурункульному проклятию! Но в кармане робы лежало письмо из Министерства Магии о строжайшем запрете пользоваться магией на каникулах, а после утренней истории с Хроноворотом он и сам понимал, что стоит дать хоть малейший повод — и министерство его в порошок сотрёт.

— Ты что, зазнался? — не отставал Люк. — Может, мы соскучились, — глумливо протянул он под ухмылки своих прихвостней. Не дожидаясь, пока его стащат с ветки, Том спрыгнул сам, уверенно-властным жестом раздвинул двоих из свиты Люка и встал напротив него, скрестив руки на груди.

— Что?

— Прежде всего, что ты там ел? — Люк зыркнул на крошки на воротнике его формы.

— Сэндвичи, — Том пожал плечами.

— Где ты их взял? — глаза Люка злобно сузились.

- В моей школе.

— А почему ты не отдал их мне?! — массивная туша угрожающе нависла над ним.

— Ну, у меня остался ещё один, — мальчик достал из кармана бумажный пакет. Люк жадно протянул пухлую пятерню, но Том с очаровательной улыбкой убрал руку за спину. — Только я хочу кое-что решить с тобой. Раз и навсегда. Сейчас я дам тебе бутерброд, но не потому, что должен это сделать, а потому, что сам решил тебя угостить. А завтра мы с тобой встретимся один на один, идёт? Если победишь ты — всё лето буду приносить тебе вкусный обед, если я — оставишь меня в покое.

— Где ты возьмёшь вкусный обед, Реддль? — недоверчиво фыркнул Люк. Конечно, в присутствии своей верной свиты он был в безопасности, но от этого паренька исходила какая-то странная спокойная уверенность, которой раньше не было.

— Это моё дело.

— Врёшь! — Люк смачно сплюнул на землю.

— Гадом буду, — Том плюнул рядом и провёл по шее ребром ладони, выполнив саму простую и действенную из мальчишеских клятв. — Завтра в полдень на этом же месте. Один на один. Согласен? Или уже струсил? — продолжал он подначивать Люка.

— Идёт, — тот засопел и взял из протянутой руки сэндвич. — Пошли, ребята, завтра у нас будет веселье.

Том снова залез на ветку вяза. За сегодняшний день, который он благодаря Хроновороту проживёт ещё раз в доме Ривейра, они с Каем просто обязаны что-нибудь придумать.

Без пяти полночь Том осторожно прокрался из спальни к пруду — именно это место, заросшее камышами и крапивой и пропитанное затхлым запахом застоявшейся воды, он выбрал для своих ежедневных путешествий — никто не пойдёт туда в полночь, тем более по доброй воле. Алмаз, филин Кая, не подвёл и действительно прилетел незадолго до отбоя — принёс Тому портключ в виде какого-то механизма с зубчатыми колёсиками и короткую записку, в которой друг писал, что в первый день хроноворот нужно повернуть не на два оборота, а на один, соответствующий двенадцати часам, потому что они приехали в Парадиз-мэнор в полдень. Почему-то бумага, на которой Кай написал записку, была жёсткой и вспученной, словно промокла насквозь. Том почти обиделся за это глупое предостережение — он и сам прекрасно помнил, что сутки назад они ещё были в Хорварце и говорили о Хроновороте у погасшего камина. Мальчик осторожно прокрутил сапфировую колбу песочных часов против часовой стрелки. Время устремилось назад, красное солнце выползло из-за горизонта на западе и направилось на восток, мимо него пронеслись с огромной скоростью цветные пятна. Едва стрелки часов замерли на отметке полудня, мальчик взял в руку присланный Каем портключ. Неведомая сила рванула его вперёд и вверх, стремительно раскручивая, и тут же куда-то бросила. Том, подняв фонтан брызг, тяжело шлёпнулся в воду прямо в приютской форме. Он попытался встать, но не смог достать до дна. Мальчик лихорадочно замолотил ногами и руками. Берег был не меньше, чем в пятидесяти ярдах, а его неумолимо затягивало под воду. И тогда он заорал, что было сил.

На помощь уже спешил вездесущий Басти: он сделал какой-то замысловатый пасс руками, и мальчик поднялся в воздух и заскользил к берегу. Под бормотание эльфа о том, что молодой господин чуть не погиб, Том, тяжело дыша и отфыркиваясь, озирался вокруг. «Парадиз-мэнор», летняя резиденция семьи Ривейра, оказалась белым четырёхэтажным мраморным особняком с четырьмя башенками по углам и множеством ажурных балкончиков с резными балюстрадами. У входа раскинулась просторная, увитая плющом терраса, выходящая к бассейну в форме подковы с двумя извилистыми горками. На террасе в кресле-качалке сидел Рудольф Ривейра в лёгкой светлой робе и курил сигару.

— Здравствуйте, сэр, — Том подошёл ближе. Вид у мальчика был жалкий — и без того убогая приютская форма промокла и прилипла к телу, по штанинам стекали струйки воды.

— Здравствуй, — отец Кая отложил газету.

— Извините, но я приземлился… То есть приводнился… А где Кай?

— Сэр, молодой господин чуть не утонул, — Басти высунул длинный нос из-за хозяйского кресла. — Хозяин может наказать Басти, но он всё равно скажет, что это было ужасно неосмотрительно — разрешать мальчикам пользоваться портключом.

— Верный способ заставить мальчишек что-то сделать — категорически это запретить, — пробормотал себе под нос Рудольф Ривейра, — Что значит «чуть не утонул» в нескольких ярдах от берега в тёплой воде?

— Я не умею плавать, сэр, — выдавил из себя Том и опустил глаза.

— Ну, с этим мы разберёмся. Кай решил, что песчаный берег — самое безопасное место. Что ж, за обедом оторву ему уши, а Свену — бороду.

— Нет-нет, сэр, ведь ничего страшного не произошло, — мальчик замотал головой. — Можно мне пойти поздороваться с ним?

— Пока нет. Он делает твой портключ. И я не представляю, что будет, если ты-из-будущего отвлечёшь его-из-настоящего от того самого предмета, который перенес тебя сюда. Вы со своим Хроноворотом всё равно что садовый гном с компактным ураганом. К обеду Кай должен закончить, а я после собрания акционеров Гринготтса отправлю Алмаза с Косой Аллеи. Оттуда гораздо ближе, с острова он летел бы пару дней. А ты уже здесь, видишь, — Рудольф Ривейра движением палочки не только высушил его одежду, но и трансфигурировал её в летнюю робу и брюки. — А вот теперь скажи мне, что будет, если я по каким-то причинам этого не сделаю? Задержусь на собрании или просто забуду?

— Не знаю, сэр, — смутился Том.

- В том-то и дело, Мерлин вас побери. И я не знаю. Может, ты расщепишься и застрянешь где-нибудь вне времени?

— Но если я уже здесь, то это означает, что всё это уже произошло. То есть… — мальчик запнулся.

— Не воображай, что разобрался во всём. Знаешь, директор Диппет, профессор Дамблдор и даже наш Министр — не полные идиоты. В их предложении отдать Хроноворот в отдел Тайн было некое рациональное зерно.

— Но тогда почему Вы им помешали? — Том чувствовал себя неуютно под изучающим взглядом проницательных зеленовато-карих глаз.

— Потому что у меня есть свои понятия о чести. И я время от времени позволяю себе им следовать.

— Но Вы же не отберёте его, правда? — Том сильно сжал в кулаке золотой диск хроноворота.

— Я уже отвечал на этот вопрос пару часов назад по моему времени и меньше суток назад по твоему. С тех пор ничего не изменилось. Интересно, от частого использования этой штуки не может быть побочных эффектов? — Рудольф Ривейра смерил Тома долгим, пристальным взглядом, но, кажется, не вполне поверил, когда тот уверенно замотал головой. — В любом случае, если ты намерен оставаться на каникулы в моём доме, я прошу тебя не пользоваться им ни для чего, кроме вылазок из приюта. Идёт? И немедленно скажи мне, если заметишь что-нибудь необычное.

— Хорошо, сэр, — поспешно согласился мальчик.

— Еще кое-что. В конце каникул мы с тобой ещё обсудим, как поступить с хроноворотом дальше, но пока оставим это, — Рудольф Ривейра неопределённо махнул рукой, и крупный алмаз на его перстне вызывающе сверкнул. — А пока можешь разжать кулак — если я действительно захочу его забрать, мне мало что помешает. Теперь к делу: в моём доме существуют определённые правила поведения. Во-первых, каждый день, кроме субботы и воскресенья, вы с Каем будете изучать защиту от тёмных искусств. Дурацкая история с преподавательницей не делает Хогварцу чести и тем более не значит, что это предмет не нужно учить. Тем более с учётом последних событий, — он горько усмехнулся.

— Каких событий? — осмелился спросить Том.

— Война, мой мальчик. Война. Она уже дышит нам в затылок, как бы мы ни пытались отвернуться. И, разумеется, все домашние задания на лето должны быть сделаны. Я проверю.

— Да, сэр, — Том закивал головой. Он с радостью согласился бы выпивать каждое утро по стакану кипящего масла, только бы ему разрешили провести вторые каникулы здесь.

— Но это ещё не всё, — Рудольф Ривейра многозначительно поднял палец вверх. — Ты хоть понимаешь, что вы все остались живы только благодаря глупому везенью? Что в Хогварце вас не наказали не потому, что не за что, а потому, что одному болвану пришло в голову поручить воспитание детей демону? Но это не значит, что вопрос исчерпан. Я не твой отец, Том, но, похоже, больше этим заниматься некому. Так вот, то представление о границах дозволенного, которое ты подцепил в своём приюте, не просто неправильное, а вредное и опасное. Если ты его не поменяешь, то можешь угробить не только себя. И пока ты находишься в моём доме, я должен быть уверен, что тебе не придёт в голову взломать ночью мой кабинет и украсть оттуда что-нибудь. Или отправиться ещё в какое-нибудь головотяпское путешествие на радость Гриндельвальду.

Том промолчал, разглядывая кафель в бассейне, но собеседник и не ждал от него ответа.

— Каю я уже сказал, что в наказание за свою глупость он всё лето будет разбирать почту «Правдобора» и готовить ответы читателям. Может, научится хотя бы отличать опасных идиотов и мошенников от безобидных проходимцев. Очень полезно для тех, кто позволил первому встречному авантюристу втравить себя в такую паршивую историю. К тому же кто-то всё равно должен это делать. Мне и так хватает вопиллеров. Думаю, ты составишь ему компанию.

— Конечно, сэр, — согласился Том, решив, что еще легко отделался. Он ожидал чего-нибудь похуже. — А разве в журнал пишут только мошенники и проходимцы? А нормальные люди?

— Только не в «Правдобор», — по губам колдуна скользнула саркастическая улыбка. — Ты когда-нибудь писал письма в журналы, Том?

— Никогда, сэр, — мальчик замотал головой.

— Вот и правильно. Выше нос, всё не так уж плохо, — совершенно по-мальчишески улыбнулся Рудольф Ривейра, заметив его напряжение. — На этом неприятные вопросы закончились. В остальном можете делать все, что заблагорассудится — я, конечно, не имею в виду что-нибудь вроде взрыва дома. И вытаскивай Кая время от времени из этого склепа с инструментами, а то в один прекрасный день мой сын вступит в гномий клан. Басти, принеси нам кофе.

— А пирожные для молодого господина? — эльф снова высунулся из-за кресла. — Басти пёк их всё утро…

— Неси свои пирожные.

Кофе с густой пенной шапкой оказался на редкость вкусным, как и рассыпчатые пирожные. Том со злорадством подумал о Люке Суэйне, который сейчас в приютской столовой ест какую-нибудь вонючую похлёбку или слипшуюся кашу.

Остаток времени до обеда он осматривал Парадиз-мэнор. Вокруг поместья раскинулся бескрайний парк с огромной, на зависть профессору Листвику, оранжереей, тенистой пальмовой рощей и множеством беседок. Вдоль засыпанных белым гравием аллей тянулись аккуратно подстриженные кусты орхидей. Среди ухоженных разноцветных клумб били фонтаны, и перламутровые брызги воды искрились на ярком солнце. Скульптуры, изображающие колдунов, кентавров, русалок и даже эльфов приветливо улыбались и помахивали руками со своих мраморных постаментов. Остров, на котором раскинулся Парадиз-мэнор, как с гордостью рассказал Басти, проводивший для него своеобразную экскурсию, целиком принадлежал Рудольфу Ривейра, но дойти до другого края мальчику пока не удалось: неутомимый эльф потребовал, чтобы молодой господин вернулся на обед. Подходя к дому, Том увидел Кая, который спешил к беседке с отсутствующим видом, какой у него был всегда, когда все его мысли занимала очередная поделка. Вспомнив о своём бесславном приземлении в море, Том разбежался и со всей силы толкнул его в спину прямо в бассейн.

— Ты что, спятил?! — Кай вынырнул, отфыркиваясь. — Это у мугглов теперь вместо «Привет»?

— Нет, привет — это привет. А вот ты со своим портключом меня чуть не утопил. Я упал прямо в море.

— Портключ!!! — застонав, Кай вытащил из кармана и положил на бортик уже знакомый Тому механизм с зубчатыми колёсиками, обёрнутый листком бумаги. — В него попала вода! И не вздумай теперь жаловаться!

— Вода?! — Том наклонился к бассейну, не веря своим ушам. — Он боится воды? Ты что, из сахара его сделал?

— Из тухлых яиц! Нет, не боится, после того как клей высохнет. Но он ещё не высох! — Кай оперся руками о бортик, подтянулся и перекинул одну ногу, потом вдруг сделал вид, что теряет равновесие, и вцепился Тому в плечи, отчего они оба полетели в бассейн. Тот, второй раз за день оказавшись в воде в одежде, снова замолотил руками и ногами:

— Кай, это не смешно, я не умею плавать, — тяжело дыша, он уцепился за парапет.

— Извини, я не знал. Но портключ ты сам испортил. У тебя всегда так — сначала делаешь, а потом думаешь, — обиженно бурчал он, выбираясь из бассейна.

— Джентльмены, как это понимать? — на террасу спустился Рудольф Ривейра.

Мальчики переглянулись:

— Мы упали.

- В бассейн.

— А это что? — он поднял портключ и посмотрел на них испепеляющим взглядом. Тому показалось, что вода в бассейне сейчас закипит. — Кай, ты прыгнул с ним в воду? Ты до конца лета будешь читать эльфам вслух раздел про клеящие составы! Я был о тебе лучшего мнения.

— Простите сэр, — вмешался Том. — Это я его толкнул. Я не знал про портключ. В прошлый раз это была просто ложка.

— И решил, что будет честно, если он тоже искупается в одежде, — Рудольф Ривейра изо всех сил старался сохранять грозное выражение лица, но не смог удержаться от улыбки. — Что ж, получилось в высшей степени справедливо и столь же глупо. И всё же, джентльмены, время — это не игрушка. Ещё одна дурная выходка, и я отменю своё разрешение.

— Извини, пап… — Кай произнёс высушивающее заклятие.

— Простите, сэр, — повторил Том. — Кай, а почему не ложка? Или что-нибудь другое, попроще?

— Потому что в твоём Босоногом Патрике нет портшлюзов общего пользования. Это не Косая аллея, где достаточно просто портключа. Здесь портключ активирует временный портшлюз, а для этого нужен механизм.

— И ты сделал всё это за пару часов?

— Да. И почему я жду, что мне скажут спасибо?

— Ну, не преувеличивай, — усмехнулся хозяин Парадиз-мэнора. — Типовые портшлюзы индивидуального пользования производит «Всемагическая транспортная», как и заготовки для портключей. Собрать и настроить их по координатам не так сложно. А настройку вполне могла немного сбить попавшая вода.

— И ничего нельзя поправить? Я теперь каждый день буду нырять в море? — расстроился Том.

— Сегодня сделаете другой. А этот мне придётся увезти сразу после обеда, чтобы Алмаз принёс его тебе в приют. Потому что ты УЖЕ упал в море. Семь сфинксов без бочки огневиски не разберутся, — последнюю фразу он пробормотал себе под нос, усаживаясь за стол, который уже был накрыт прямо на террасе. После обеда хозяин Парадиз-мэнора оставил их под присмотром вездесущего Басти и отправился по своим делам.

— Твой отец — акционер Гринготса? — поинтересовался Том после того, как они остались одни.

— Угу. Скоро купит ещё что-нибудь и вообще перестанет появляться дома, — поморщился Кай. — Как твой приют?

— Всё такой же тошнотворный, — Том махнул рукой. — Только новый председатель попечительского совета из кожи вон лезет, чтобы доказать, что он лучше предыдущего. Кстати, есть дело, — оживился он, вспомнив о Люке. В его глазах заблестели искорки. — Это очень важно.

— Когда у тебя появляется важное дело, меня это пугает, — Кай пристально посмотрел на друга, как будто пытаясь изучить всех чёртиков в его глазах.

— Ну, по сравнению с Зеркальным коридором это ерунда, — Том беспечно махнул рукой и рассказал о своей не то вчерашней, не то сегодняшней стычке с Люком.

— И что ты хочешь сделать? — не понял Кай.

— Не знаю. Колдовать на каникулах нельзя. Но если Люк побьёт меня, то… — он многозначительно промолчал.

— Тебя давно пора побить.

— Спасибо, я знал, что могу на тебя рассчитывать. Слушай, а если попробовать какое-нибудь зелье? Это тоже можно отследить как запрещённое колдовство?

— Не думаю, — покачал головой Кай. — В Министерстве стоят обычные колдосенсоры — они фиксируют выплеск магической энергии. А при приготовлении зелий он очень слабый и происходит лишь тогда, когда его варят. Если бы колдосенсоры реагировали на каждую склянку с зельем, они давно взорвались бы.

— Ты уверен? — Том не мог поверить, каким простым оказался выход. Он уже вообразил, как подмешивает Люку какое-нибудь ужасное зелье, например парализующее или вызывающее приступ безумия.

— Колдосенсоры производит «Ривейра Индастриз», — Кай закатил глаза.

— А есть в волшебном мире что-нибудь такое, к чему «Ривейра Индастриз» не имеет отношения?

— Да. Волшебные палочки, — серьёзно ответил Кай после нескольких секунд раздумья. — Папа иногда делает волшебные палочки, но не на продажу. Ту, которую я сломал около хижины сиамских близнецов, он мне до сих пор не простил.

— И у тебя до сих пор та, с единорогом?

— Нет, купил другую у Олливандера. Одиннадцать дюймов, сосна и струна сердца дракона. И какое зелье ты собираешься сварить?

— Ну, не знаю, — пожал плечами Том. В его мечтах Люк Суэйн уже корчился в муках и, заливаясь слезами, умолял его о… Правда, о чём именно, Том еще не успел придумать. — А как ты думаешь?

— Не любое зелье можно сварить за несколько часов… — Кай наморщил лоб.

— Например, зелье силы, помнишь, мы его на уроке делали? Я его выпью и побью Люка. Только это как-то… Ну, не слишком убедительно.

— Что неубедительно? Ты хочешь, чтобы у него рога выросли?

— Ну, что-то вроде этого. Чтобы он навсегда усвоил, что ко мне лучше не лезть.

— По-моему, зелья силы вполне достаточно, — Кай пожал плечами, но по мечтательному блеску в глазах друга понял, что этим дело не ограничится.

Варить зелье мальчики отправились в мастерскую, которая когда-то, до того как её завалили инструментами, книгами, камнями и железками всех цветов и размеров, была просторной и светлой. Кай сгрёб с одного из столов кучу журналов «Занимательная магия: Сделай сам» и извлёк из недр массивного резного шкафа чёрного дерева котёл, горелку и стандартный набор ингредиентов для зелий.

— Рецепт помнишь?

— А что там сложного? Дождевая вода, слеза феникса, довести до кипения, семь раз помешать по часовой стрелке, три раза против. Через три минуты минут добавить вытяжку из драконьей крови и толчёные лепестки цветка папоротника. Плёвое дело, — отмахнулся Том и слегка стукнул по горелке палочкой. — В смысле, ещё в котёл плюнуть. А то получится зелёная смола имени Динуса Блека.

Кай недоверчиво посмотрел на него, но ничего не сказал, только взял один из номеров «Занимательной магии» и зашуршал страницами.

— Есть там что-нибудь подходящее? — Том оторвался от котла, закончив помешивать зелье.

— Для чего?

— Для кого. Для Люка.

— Том, может…

— Не может. Он заслужил. Дай-ка мне один.

— Зелье прошляпишь, — фыркнул Кай. — Вот, есть Губосклейный порошок.

— От него рот склеивается? Насовсем?

— Как ты догадался? Нет, на один день. Очень просто готовить — по силам любой домохозяйке.

— Зачем домохозяйкам Губосклейный порошок?

— Это средство для похудения. Не особенно поешь, если губы склеены. Его создательница сбросила десять фунтов за десять дней.

— Да, Люку не помешает немного похудеть, — Том торжествующе улыбнулся котлу и капнул в зелье вытяжку из драконьей крови, отчего в мастерской запахло имбирём. — Кстати, твой отец говорил, что мы должны разбирать почту «Правдобора». А о чём вообще пишут в журнал?

— Легче сказать, о чём не пишут. Например, есть поклонники, которые от него в восторге. Поголовно ненормальные, — Кай скривил губы. — Они почему-то считают своим долгом посылать дурацкие поющие открытки. А если им не ответили — то вопиллеры. Есть те, кто его терпеть не может — они сразу шлют вопиллеры. Есть сумасшедшие писатели — от них приходят горы рассказов и романов с требованием опубликовать. Эти грозятся перестать читать журнал, если им не ответят (вот было бы здорово!), но вместо этого тоже присылают вопиллеры. Одна ведьма написала восемьсот свитков. На троллином языке.

— О чём?

— Откуда я знаю, — Кай пожал плечами. — Ещё есть навязчивые просители — они просят у папы денег.

— Что, так и пишут? Дайте денег? И он даёт?

— Ну, выдумывают какую-нибудь причину. Какой-то колдун просил денег на выведение новой породы садовых гномов, которые могут копать и пропалывать грядки. А одна ведьма даже прислала фотографию — наглядно подтвердить, что ей нужны деньги на новый нос.

— А старый она куда дела? — изумился Том.

— Никуда. Наоборот, мечтает от него избавиться. Видел бы ты эту фотографию — понял бы почему. Ещё есть просто сумасшедшие — они присылают всякие истории. Редактор выбирает самые глупые и публикует. В общем, сам увидишь, — Кай отложил журнал и снова начал рыться в шкафу в поисках компонентов для Губосклейного порошка.

Когда зелье для страшного возмездия Люку Суэйну было готово, яркое тропическое солнце уже неумолимо клонилось к закату, играя розоватой рябью на лениво перекатывающихся барашках волн. Пока Кай возился с новым портключом взамен утопленного в бассейне, Том некоторое время со скучающим видом осматривал мастерскую. Внезапно его внимание привлек тяжёлый фолиант в кожаном переплёте с потемневшими от времени латунными замочками, в который было вложено несколько исчерченных рукой Кая листков пергамента.

— Что это? — Том раскрыл книгу в том месте, где они лежали. На слегка пожелтевшей от времени странице был чертёж какой-то головоломки — пирамиды со множеством надписей и символов. На одной из граней Том увидел изображение знакомого глаза — точно такой же был на портсигаре Норфолка. Множество пластинок соединялись с помощью хитроумного механизма из пружин и шестерёнок. На следующем листе была движущаяся картинка: головоломка медленно вращалась, время от времени вершины поворачивались, грани раздвигались и сходились, из них выдвигались пирамидки поменьше, цилиндры и конусы.

Кай поднял голову.

— Это Тайноскоп.

— И как он работает? — заинтересовался Том.

— Не знаю. Игрушечник так и не сделал его. Но он должен открывать сокровенные тайны.

При этих словах у Тома загорелись глаза:

— Давай попробуем! Представляешь, сколько тайн в Хогварце!

За прошедший учебный год мальчик слышал множество захватывающих историй о том, что скрывает замок, и если хоть десятая доля из этого правда… Его воображение уже неслось по коридорам и подземельям Хогварца, где таинственные сокровища только и ждут, чтобы их кто-нибудь отыскал.

— Не выйдет, — скептически покачал головой Кай.

— Почему?

— Ну, хотя бы потому, что вот этот штырёк, — он показал пальцем на чертёж, — нужно сделать из человеческой кости. Причем, из кости отрубленной руки удачливого вора.

- В волшебном мире за воровство отрубают руки? — Том вздрогнул, мечты о кладах тут же куда-то улетучились. Он непроизвольно потёр запястье.

— Нет, это было давно. Лет триста назад. Так что если тебя когда-нибудь поймают, то просто посадят в Азкабан.

— Очень смешно. Так если ворам теперь не отрубают руки, то где достать такую кость?

— Можно было бы поискать на Дряналлее. У Борджина и Баркса. Только папа нас убьёт.

— Он не узнает. У нас же есть Хроноворот, — в глазах мальчика заплясали сумасшедшие искорки. Он напрочь забыл о данном Рудольфу Ривейре обещании.

— Хочешь, сделаю тебе значок с надписью «Я обожаю неприятности»? Позавчера нас чуть не выгнали из школы.

— А себе «Я самый занудный трус на свете». Ну не выгнали же. Наоборот, Слизерин получил кубок школы.

— А мы — тонну кошмарных писем «Правдобора».

— Сдрейфил — так и скажи, — Том с показным равнодушием пожал плечами, но Кай не поддался на эту подначку.

После дня, проведённого в Парадиз-мэноре, сама мысль о возвращении в приют была невыносимой. За несколько минут по полуночи мальчики спустились в парк — несмотря на то, что портключ был заменён на новый, Том попросил Кая дождаться его возвращения, которое по времени, текущему в поместье, должно произойти всего через несколько секунд, а для него в этих мгновениях поместятся целые сутки. Мальчик до сих пор не мог привыкнуть к мысли, что каждый день он будет проживать дважды. Он вздохнул и взялся за портключ.

Влажный ночной холод приютского парка заставил Тома поёжиться. Его сразу облепило целое облако голодных комаров. Отмахиваясь от них, мальчик тихонько пробрался в спальню и, только опустившись на жесткий и холодный матрас, понял, как он устал за этот двойной день…

Утром, когда остальные воспитанники приюта без особого энтузиазма потопали на завтрак, Том, едва стряхнув остатки беспокойного сна, направился в противоположную сторону, к своему вязу. Под мышкой у него была «История Хогварца», а в карманах — два больших куска пирога с курицей и несколько пирожных из Парадиз-мэнора. Одно было щедро начинено Губосклейным порошком. Том попробовал читать, но все его мысли занимала приближающаяся драка с Люком, и ни слова со страниц книги в голове не оставалось.

Когда новенькие часы, недавно установленные на фасаде приюта, показали без четверти полдень, Том достал пузырёк с Зельем силы и выпил. У него оказался терпкий, немного горьковатый вкус.

Люк появился точно в назначенное время, но слова прийти один не сдержал. С ветки вяза Тому было хорошо видно, что в кустах прячется Бен Пристли, его закадычный дружок. Том спрыгнул с ветки, держа в руках приготовленное для Люка пирожное.

— Привет.

Тот только презрительно хрюкнул:

— Что, уже принёс мне обед? Если это вкусно, я не буду бить тебя слишком сильно, — крупный подросток с самодовольной ухмылкой подошёл ближе и потянулся за пирожным.

— Нет, просто последний раз предлагаю тебе оставить меня в покое. И пусть Пристли убирается. Мы договорились поговорить наедине, — Том красноречиво посмотрел в сторону, где прятался его дружок.

Люк скривился, но повернулся туда, куда показал Том, и свистнул, засунув два пальца в рот. Кусты зашевелились, и из зарослей показалось бледное, прыщавое лицо Бена Пристли.

— Исчезни, — неожиданно для себя произнёс Том со звенящим напором в голосе. Бледный подросток, наткнувшись на его ледяной взгляд, как-то съёжился, втянул голову в плечи и поспешил прочь, к величайшему удивлению Люка, который не успел произнести ни слова.

— Что ты о себе возомнил? — почти зарычал он.

— Ничего. Мы просто договорились встретиться один на один, — Том пожал плечами. — Что смотришь? Ешь быстрее, а то я-то отлично позавтракал. Хочу, чтобы всё было честно.

Но раньше, чем он успел договорить, Люк свирепо засопел и со всей силы врезал ему по лицу. От неожиданности Том даже выронил пирожное. Нос обожгло болью, по лицу заструилась кровь, горячая и липкая.

— Ах ты ублюдок, — прошептал он одними губами и бросился на обидчика, ударив кулаком в живот. Люк, широко раскрыв глаза, осел на землю, глотая ртом воздух. Том снова с явным удовольствием ударил его ногой, и из глаз паренька брызнули слёзы.

— Хочешь ещё? — Он наклонился над ним со странным чувством восторженной ярости.

Тот замотал головой.

— Ешь, — Том поднял пирожное и поднёс к его лицу.

Его поверженный противник только крепче сжал побледневшие губы.

— Ешь, я сказал, — Том понизил голос до тихого, зловещего шипенья, и Люк покорно открыл рот. Том почувствовал укол раздражения из-за того, что этот безмозглый тролль догадался о подвохе. Да еще и на языке остался солёный, железный привкус крови.

Люк покорно жевал, с беспомощным, жалким выражением на круглом лице.

— Запомни хорошенько, Суэйн, — начал Том властным голосом, презрительно глядя на скорчившегося у его ног мальчишку, несколько лет наводившего страх на весь приют. — С этого дня ты будешь делать то, что я скажу. Ты и твоя банда забудет дорогу сюда. Вон оттуда, — он показал на сломанную лавочку. — Начинается моя территория. И ты проследишь, чтобы никто сюда не шастал, пока я не позову. И если будешь хорошо себя вести, то я, так и быть, никому не расскажу, как ты валялся у меня в ногах и скулил, как побитая собака.

Люк попытался что-то ответить, но действие порошка уже началось — его рот свела судорога и он не смог разлепить губы. Том буквально физически ощутил исходящие от него волны суеверного ужаса. Не в силах вымолвить ни слова, Люк издал какой-то гортанный вой.

— Заткнись, придурок, — презрительно бросил Том. — Завтра пройдёт. Может быть. Если не побежишь жаловаться Кобыле Броди.

Люк замотал головой и тяжело поднялся.

— Вали отсюда, — разрешил ему Том. — Хотя подожди, — он подошёл к нему вплотную и рванул ворот рубашки, под которой на массивной шее висела тоненькая серебряная цепочка с крестиком. В отличие от большинства воспитанников Люк попал в приют в десять лет, когда его мать, воровку из Лоренсвилля, отправили в исправительный дом. Подаренный ею серебряный крестик был его главным сокровищем.

«Не трогай», — почти кричали его умоляющие глаза, но Том решительно дёрнул цепочку, почувствовав, как вместе с ней у стоящего напротив мальчишки обрывается что-то внутри. Он сунул трофей и карман и, не оглядываясь, поспешил прочь.

Тоненький голосок внутри него с интонациями Ориель протестовал против этой бессмысленной жестокости, но Том решительно загнал его куда-то в дальний уголок сознания, убеждая себя, что Люк заслужил всё это. Не меньше, чем он сам заслужил и жизнь много лучше той, что текла в приюте, и это лето, умноженное на два на солнечном острове.