Глава 1. Долгожданное избрание.
Мне достались от рождения два благословенных дара: наделенная высшей мудростью мать и крайне непривлекательная наружность. Вы, наверное, спросите, что в ней (наружности, разумеется) такого благословенного. Я, во всяком случае, спросил об этом у матушки, — когда всех моих братьев и сестер расхватали знакомые ее хозяев, а меня решено было отправить в Магазин.
— Ритрос (только так я могу передать на Человечий язык имя, под которым меня знают четвероногие), — промурлыкала она, — Ритрос, я чувствую в тебе особые способности, ты не обычный кот. Но будь ты хорошеньким котенком, как твои братья и сестры, ты бы, скорее всего, достался самому обыкновенному хозяину, который не смог бы тебя по достоинству оценить. А ты создан для того, чтобы служить кому-то особенному, быть может, великому… Тебя ждет нелегкая жизнь, маленький мой. Возможно, ты пробудешь в Магазине месяцы. Проведи их с пользой. Ты будешь видеть, как выбирают других, обходя тебя. Не завидуй, а жди того единственного — или ту единственную, — кому ты предназначен. Тебе дадут какую-нибудь обидную кличку. Не обижайся: ко всякой кличке можно привыкнуть, а произносимая с правильной интонацией, она может даже стать приятной.
Матушка оказалась права во всем, кроме одного. Я провел в Магазине не месяцы, а годы.
Разумеется, я не потерял их даром. Человечий язык я научился понимать в совершенстве. Владелица — я никогда мысленно не называл ее Хозяйкой — имела привычку бормотать, читая газету: я выучился читать. Постепенно из разговоров в Магазине и газет я начал собирать, копить, систематизировать познания о человеческом мире. Меня интересовало все, что связано с людьми, но вскоре особо любимыми, жгуче интересными оказались два предмета. О первом чуть позже, а второй — история Мальчика-Который-Выжил и Люди-Знают-Кого.
Как и следовало ожидать, я постоянно наблюдал, как выбирают других. Должен признаться, сначала я завидовал. Потом… Потом я постепенно стал представлять себе Хозяина, который мне нужен, и про каждого посетителя Магазина начал думать «Не то…». Владелица имела обыкновение расхваливать меня пожилым волшебницам, но я при их появлении старался забиться в угол. Скрасить чье-то одиночество — это прекрасно, но я для этого не был создан. Я хотел деятельности. Я хотел оказаться в центре событий. Я хотел попасть туда, где что-то происходит. Одним словом, в Хогвартс. Это и был главный предмет моего интереса. Я навострял уши и обнюхивал газеты, чтобы узнать побольше об этом завораживающем месте. Когда мне случилось услышать, что существует книга под названием «История Хогвартса», я подумал, что отдал бы недельную порцию молока за то, чтобы прочесть ее. К чтению я, кстати, пристрастился. Когда вечерами, после закрытия Магазина, его обитатели собирались поболтать, и мои собратья пугали себя и друг друга страшными историями о Любителях-Дергать-За-Хвост, я ловил себя на величайшем страхе перед Человеческим-Детенышем-Избегающим-Библиотеки.
Может показаться, что жилось мне в Магазине неплохо. Увы. Я тосковал там, тосковал отчаянно. Уже с самого начала, когда я был котенком среди котят, мне было слегка одиноко среди моих собратьев. А время шло, я рос, на место тех, кто покидал Магазин, вновь приходили котята, и разница в возрасте между мной и остальными неуклонно увеличивалась. Все труднее и труднее мне было заводить приятелей. Новенькие всегда смеялись над моей кличкой, как и предсказывала матушка, — преобиднейшей. Забегая вперед: я узнал впоследствии, что умнейшие из двуногих тоже страдают от недостатка друзей — или ссор с ними.
Я был уже взрослым котом, когда у меня возникла дружба с совсем маленькой кошечкой, только что попавшей в Магазин. В отличие от остальных, она любила слушать меня. Я привязался к ней сильно. Наступил конец августа — время моих лучших надежд и худших разочарований, — и ее выбрала девочка, впервые отправляющаяся в Хогвартс. Владелица была в восторге от того, как похож был у моей подружки и ее новой хозяйки цвет шерстки (ну, вы поняли, что я имел в виду). Я хотел радоваться подружкиной удаче, это помогло бы мне перенести расставание, но, глядя на хозяйку, я находил радость невозможной. После этой утраты я уже не старался сближаться ни с кем.
Прошло два года. Вновь наступил август. Люди в Магазине говорили о побеге опасного преступника и держались испуганно. Пришли последние дни августа — время, когда Диагон-аллея кишит человеческими детенышами и дверь в Магазин открывается каждую минуту.
Я развлекался тем, что повторял про себя все, что мне было известно о биографиях Основателей, когда дверь открылась в сотый раз, и вошли трое человеческих детенышей: двое Котят, один рыжий, другой черный, и Кошечка. Я мельком обратил внимание на Рыжего (уж больно его шерсть была похожа цветом на мою), а потом перевел взгляд на Черного — и замер. Это был, вне всякого сомнения, Мальчик-Который-Выжил! Я поспешно высунулся со своего места. Мне уже стали приходить в голову мысли: а не нужен ли ему кот, и каково это было бы — служить ему, когда Рыжий вытащил из кармана и положил на прилавок КРЫСУ.
Прошу вас, поймите меня правильно. Все Существа, воспитанные (хорошо воспитанные!) для магического служения, знают, что собратья по служению, независимо от их вида, неприкосновенны. Охота между теми, кто служит волшебникам, под запретом. Годами я жил бок о бок с крысами, и никаких плотоядных мыслей в моей голове не возникало. Кроме того, ни один обитатель Магазина никогда не посягнет на то, что принадлежит посетителю. Клянусь, вовсе не кошачьи инстинкты (отговорка для дурно воспитанных) заставили меня повести себя неподобающим образом.
Как описать ту сумятицу чувств, мыслей, впечатлений, которая охватила меня при виде этой Крысы? Первое чувство было жгучим отвращением, но оно почему-то побуждало не отвернуться прочь, а вглядываться все пристальнее. Далее пришло ощущение атмосферы страха, которая исходила от этой твари: она сама вечно боится? Или бояться надо ее? Или то и другое? Затем я ощутил атмосферу лжи. И, наконец, откуда-то явилось четкое осознание: это не крыса. Это человек.
Владелица что-то говорила. Рыжий казался обеспокоенным. Мальчик-Который-Выжил смотрел с явным сочувствием. Этому… этой твари не место рядом с добрыми людьми. Она должна быть загнана в угол. Это мое дело — загнать ее (то есть, его) в угол.
Только полнейшая неопытность (я ведь еще никогда не действовал, только размышлял!) может объяснить мое поведение. Я прыгнул на Крысу, но промахнулся и совершил промежуточный прыжок на голову ее хозяина. Тот взвизгнул. Крыса, естественно, сбежала, а двое Котят (мальчиков, Ритрос, мальчиков!) устремились за ней.
Я остался на полу Магазина, не зная, в какой мне забиться угол. Мною был совершен тягчайший из проступков, возможный для Существа, принадлежащего Магазину: я посягнул на посетителя! И даже если бы можно было оставить это в стороне, — каким нелепым было мое поведение!
Владелица схватила меня (не слишком ласково) и разразилась приличествующей случаю длинной тирадой, включавшей угрозу (отнюдь не праздную) сокращения рациона. И вдруг раздался голос, напомнивший мне мурлыканье моей матери.
— Не ругайте его. Он ведь не нарочно.
— Хорошо вам говорить «не ругайте», мисс, — отозвалась Владелица. — Вон, ваш друг даже крысотоник свой не взял.
— Я заплачу за тоник, он просто забыл, — продолжила Кошечка (да запомни же, Ритрос: девочка!), и тут я поймал на себе ее взгляд. Он был полон тепла и мудрости. Она осторожно протянула руку и дотронулась до меня. Теперь я вспомнил матушкино прикосновение.
— Какой изумительный кот! Он… он ваш собственный?
— Да можно сказать, что и собственный, милочка. Не помню, сколько лет тут живет.
— Так вы его продадите? Сколько?
В ее голосе звучал страх, страх перед тем, что у нее не хватит денег (за время жизни в Магазине это чувство я научился распознавать безошибочно). Я подумал, что, если она меня не купит, я к ней сбегу. Впоследствии, разумеется, я понял, что мы могли не волноваться: Владелица рассталась бы со мной за куда меньшую сумму. Но все обошлось. В следующую секунду Магазин светился от улыбок, были совершены необходимые формальности, и Владелица торжественно сказала мне: «Вот твоя Хозяйка, Косолапус. Служи ей верно».
— Косолапус, — промурлыкала Хозяйка, беря меня на руки (а славная у меня, оказывается, кличка), — Косолапус, я Гермиона.
И только теперь я заметил ее сумку с книгами.
