Глава 4. Встречи
— Ритрос!
Откуда ни возьмись с грациозным прыжком передо мной возникла черная пушистая кошка.
— Ритрос, дорогой, наконец! Я слышала, что в Львиной Башне появился новенький — рыжий и совсем взрослый, и сразу подумала о тебе. Да ты что, не узнаешь меня?
Кот Мерлина! Моя подружка из Магазина!
— Нихта! Нихта, какая радость! Какая ты стала… Как ты изменилась!
Должен признаться, что я давно не вспоминал о ней. Еще в Магазине я запретил себе воспоминания, а в последнее время у меня было слишком много новых впечатлений. Боюсь, что я не узнал бы ее, если бы она не заговорила со мной. Во-первых, она стала красавицей (ничто котовское мне не чуждо), а во-вторых, два года, проведенных в Хогвартсе, оставили на ней немалый отпечаток опыта и знаний. Два года…
— Слушай, наши Хозяйки поступили в Хогвартс одновременно! Они, наверное, хорошо знакомы. — В голове у меня начали возникать счастливые картины прогулок вчетвером — и здесь, в Школе, и, быть может, на каникулах, где-нибудь в других интересных местах (я совершенно забыл, что Хозяйка Нихты мне не понравилась).
— Знакомы, как же… — Нихта фыркнула, сердито и грустно одновременно. — Моя Хозяйка в Змеином Ущелье, Ритрос. Ты понимаешь, что это значит?
Еще бы я не понимал! На то, чтобы понять отношения между Львиной Башней и Змеиным Ущельем, трехдневному котенку хватило бы одного вечера!
— Я знаю, мы все знаем, — продолжала Нихта, — обитателей Ущелья в Школе не любят. Кошкам из Ущелья бывает трудно это осознать, а уж тем более, привыкнуть. Мне было легче, ты научил меня думать. Понимаешь, на самом деле только немногие из наших по-настоящему плохие. Только вот беда, что они и оказываются во главе. Остальные им подражают — моя Хозяйка, например. Такова жизнь в Змеином ущелье. Как зовут твою Хозяйку?
— Гермиона. — Как всегда, это имя прозвучало для меня сладчайшим мурлыканьем. Нихта тяжело вздохнула.
— Знаю. В Ущелье о ней говорят ужасные вещи. — Я зашипел. — Что ты хочешь, Мальчика-Который-Выжил у нас терпеть не могут. И ты ведь знаешь, что она маглорожденная.
— Ну да, она мне говорила. Ее родители зубные врачи. — Внезапно в моей голове щелкнули, совместившись, два разрозненных кусочка мозаики. Происхождение моей Хозяйки доселе было для меня просто частью ее жизни, не слишком важной. Ведь никто в Башне никогда не упоминал о нем. Зато говорили, с презрением и негодованием, что в Змеином Ущелье чересчур гордятся чистотой крови и смотрят свысока… Теперь я понял: смотрят свысока на мою Хозяйку! Я зашипел вновь.
— Вот-вот. И будь она заурядных способностей, они бы просто не обращали на нее внимания. Но она выдающаяся, даже Драко, — на сей раз Нихта фыркнула со злостью, — не может не признавать этого. Поэтому ее ненавидят.
Я обдумывал ее слова, насколько позволял охвативший меня гнев, но тут Нихта широко махнула хвостом (я вспомнил это ее движение, означающее, что она хочет сменить тему разговора) и продолжила совсем другим, удивительно теплым тоном:
— Нас с тобой их вражда не касается, Ритрос. Коты Хогвартса верны своим Хозяевам и хранят их тайны, но разделения на Дома среди нас нет. Мы сами по себе, когда хотим, когда хотим, — вместе, и каждый решает для себя, что правильно.
Так возобновилась — и уже не прерывалась — наша старая дружба. Временами наши отношения приобретали особый и совершенно восхитительный характер, но это уже никого не касается.
Когда я возвращался в ту ночь к себе в Львиную Башню, навстречу мне несколько раз попадались коты и кошки, подходившие со мной познакомиться. Я был принят в Сообщество.
На следующую ночь, дождавшись, пока моя Хозяйка уснет, выронив книгу, и полюбовавшись с подоконника полной луной, я решил воспользоваться преимуществами своего нового положения и отправился на место сбора Котов-Желающих-Пообщаться. Накануне мне объяснили несколько путей до него, и я выбрал кратчайший, хотя он и лежал мимо кабинета Люпина. Всякий раз, как я проходил мимо его двери, меня охватывало все то же чувство глухого страха. Но уважение Хозяйки и остальных в Башне к нашему странному попутчику, да и самоуважение, не допускавшее трусости, обязывало меня преодолевать этот страх, и я старался не избегать — по крайней мере, специально — пути мимо пугающей двери. Но на сей раз произошло нечто необъяснимое. Вместо обычного глухого страха я был охвачен дикой, слепой паникой. Безумной паникой — ибо она заставила меня потерять рассудок. Я бежал прочь, не разбирая дороги, не обращая внимания ни на повороты, ни на двери, с одним только жгучим желанием — оказаться подальше от неведомого ужаса за закрытой дверью. Уже ноги мои ощущали влажную траву вместо каменного пола, но паника все гнала меня вперед. Когда, наконец, я пришел в себя и остановился, передо мной была стена Запретного Леса; невдалеке раскачивались ветви Дракучей Ивы. Едва отдышавшись, я заметил почти рядом с собой неподвижный силуэт. То был огромный черный пес, неотрывно глядящий на луну.
О собаках я, был, разумеется, наслышан, как и всякий представитель кошачьего рода, но не имел ни малейшего опыта общения с ними (магловские кошки, узнал я впоследствии, имеют по этой части немалое преимущество перед магическими). Среди обитателей Магазина собак не было; два-три раза на моей памяти их приводили, чтобы посоветоваться с Владелицей о лечении. Единственным псом в Хогвартсе был Хагридов Клык, которого мне случалось видеть из окна. О нем в Львиной Башне упоминали как о безобиднейшем создании. Никто не назвал бы безобидным пса, сидевшего в нескольких шагах от меня! Признаюсь: я решил, что благоразумие бывает иногда неотъемлемой частью мужества, и взлетел на ближайшее дерево. Бесшумно у меня не получилось. Пес молниеносно подобрался — то ли для прыжка, то ли для бега — и повернул голову в мою сторону. Но почему он молчит? Я слышал, что собаки обычно лают, загнав кошку на дерево. И почему смотрит на меня так пристально? В его взгляде, в его настороженной позе читалось одно слово: опасность! Опасность существовала для всякого, кто окажется на его пути; в опасности находился он сам, смертельной опасности, ставшей привычной. Внезапно я поймал себя на том, что думаю о нем как о человеке, а затем понял: да это и есть человек.
Разумеется, тогда я уже знал об анимагах. Правда, только через несколько часов после Аудиенции я осознал, что к ним принадлежит наша Леди, — до такой степени особенным существом она была. И вовсе не встреча с ней пришла мне на ум сейчас и заставила вспомнить забавное словечко из Хозяйкиного французского разговорника: deja-vu. Нет, я как будто вновь пережил первое появление на моем пути Крысы.
— Еще один!
Сам того не замечая, я произнес это слово вслух.
Следует заметить, что кошки и собаки прекрасно понимают друг друга. Еще в раннем детстве матушка рассказывала мне о существовании фелино-канинской1 ветви языков, которую собаки называют канино-фелинской. Прежде мне не случалось об этом задумываться…
— Что значит «еще один!», кот? — Пес был насторожен по-прежнему. До сих пор не знаю, что заставило меня ответить ему.
— Сначала Крыса, которая не крыса, теперь Пес, который не пес!
В мгновение ока он оказался под моим деревом.
— Что, — прорычал он тихо, но с яростью необычайной силы, — что ты знаешь о Крысе, которая не крыса?
Я решил вернуться к разумному поведению.
— Почему ты спрашиваешь, пес? И почему я должен отвечать тебе?
— Я спрашиваю потому, что это касается меня более, чем кого-либо. А ты мне ответишь, — рядом послышался шум, и он повернул голову тем же молниеносным движением. Это оказался всего лишь заяц.
— Ты мне ответишь потому, — в голосе Пса больше не было ярости, он звучал просто мрачно, — что твоя ветка недостаточно высока.
— Я предпочел бы первую часть твоего ответа — без второй.
— Вот как. Ты хогвартский? — не дожидаясь моего ответа, Пес продолжил, — Какого Дома?
— Лучшего из Домов. Дома Льва.
— Это мой дом, Гррриффиндоррр! — Его глаза полны сумасшедшей радости, и на минуту мне становится легко представить его жизнерадостным щенком, пытающимся поймать собственный хвост. Этот момент, разумеется, проходит, но тон его становится дружелюбным.
— Слушай, кот, я буду говорить с тобой как гриффиндорец с гриффиндорцем. Я скажу тебе сперва, что известно мне. Крыса принадлежит младшему из сыновей Артура Уизли, служащего Министерства. Четверо его сыновей и дочь сейчас в Хогвартсе. Один из мальчиков — Старшина Школы. Двое — близнецы. Четвертый — хозяин Крысы. Так?
— Так. — К чему отрицать общеизвестные факты?
— Я слышал — неважно от кого, — что это семейство в гриффиндорской традиции?..
— Все пятеро в Доме Льва.
— И на каком он курсе, младший из мальчиков? Четвертом, втором…третьем?
Любопытный порядок… Ладно, и на этот вопрос можно ответить. Почему-то мой ответ приводит его в необычайное волнение.
— Третий! Третий! В одной спальне…
Последние слова мне совершенно непонятны, и я слегка настораживаюсь. Пес, видимо, замечает это и, помолчав, спрашивает совершенно равнодушным тоном:
— Как фамилия твоего хозяина?
— Хозяйки, — поправляю я перед тем, как ответить. Хозяйкину фамилию я не очень люблю, она плохо мяукается, но воспроизвести ее мне удается.
— Грейнджер? Первый раз слышу. Должно быть, маглорожденная?
— Да! — отвечаю я с вызовом: вчерашний разговор не прошел даром. — Но она в тысячу раз лучше и умнее иных… (как они называются-то, кот Мерлина?)
— О чем ты говоришь, я же гриффиндорец! Конечно, твоя хозяйка куда выше с-с-слизеринцев, — это звучит у него как ругательство, — которые только и знают, что гордиться чистотой крови.
Несколько секунд мы смотрим друга на друга с симпатией и пониманием.
— А скажи мне… — недалеко от нас, в лесу, послышался топот. Со своей ветки я на мгновение увидел проскакавшего по поляне кентавра. Фантастическое зрелище! Пес, не обратив на шум никакого внимания, продолжал говорить — спокойно, с дружеским интересом.
-… на каком курсе твоя хозяйка?
— На третьем, — ответил я, начисто забыв предыдущий разговор и собравшись уже рассказывать о том, сколько предметов по выбору она изучает. На Пса, однако, слово «третий» вновь произвело совершенно непонятное воздействие.
— Тоже на третьем! Судьба… Так, стало быть, твоя хозяйка хорошо знает… Гарри Поттера?
Как он произнес последние слова! Казалось, все его мысли и чувства, все его существо сосредоточились на одном имени. Блеск его глаз в свете луны казался безумным. Мне приходилось встречать в книжках слово «одержимость» — теперь я понял, что это такое. О жизни Гарри я знал достаточно, чтобы понимать: если к нему проявляет особый интерес личность по меньшей мере таинственная, — это не к добру. Внезапно мне пришло в голову, что едва ли не все вопросы Пса исподволь клонились именно к Гарри. Что если я ненароком дал какую-то важную информацию врагу?
При этой мысли мое доверие к Псу вмиг исчезло. Ощущение опасности вспыхнуло с новой силой. Что общего может быть между ним и Крысой? Почему два человека пребывают в облике животных? Оба что-то скрывают, это ясно, но, может быть, не просто скрывают, а — скрываются?..
— Почему, — спросил я очень медленно, стараясь протянуть время, — почему тебя интересует Гарри Поттер?
Вновь что-то шелохнулось в траве, и вновь Пес подобрался и повернул голову на шум. Пока он вглядывался (я со своей ветки отлично видел лисицу), мне пришло в голову, что реагирует он только на шелест, но реагирует, как…
Пес разглядел лисицу и повернулся ко мне.
— Я не могу ответить на твой вопрос, — произнес он хрипло, — Гарри Поттер очень важен для меня, вот и все.
… как беглый преступник — вот как он реагирует на шум. И пугает его только шелест, потому что беглому преступнику в облике пса страшны лишь дементоры. Здесь, около Хогвартса, и расспрашивает про Гарри…
— Сириус Блэк, — прошипел я, глядя ему в глаза.
— А ты слишком умен для кота.
— Да, я всего лишь кот. Но я найду способ помешать тебе причинить вред моей Хозяйке и тем, кто ей дорог.
— Не сомневаюсь. Но твоя хозяйка может спать спокойно. В Хогвартсе нет ни женщины, ни девушки, которой я желал бы зла.
— Гарри ее друг. Я знаю, ты охотишься за ним…
— Что? — рявкнул Пес. — Меня обвиняли в том, что я массовый убийца, предатель, пособник Вольдеморта, — как-как он его называет?! — но в таком… Ты бредишь, кот!
— Я знаю, что говорю. Да, в газетах об этом не пишут, но шепчутся в Министерстве.
— Министерство! Эти жалкие трусы, которые одних выпускают за взятки, а других сажают без суда! Они осмеливаются предполагать, что я могу коснуться волоска на голове Гарри! Кот, да я отдам за него жизнь! Поверь, он мне дороже всего на свете!
Не знаю, почему, но я поверил ему.
[1] Фелино-канинский — кошачье-собачий.
