Обаяние Принца-полукровки

Рецензия Jammie Glen на шестую книгу Дж. Роулинг «Гарри Поттер и принц-полукровка».

Ох, и не хотелось же мне полемизировать с Констанс Айс. Да и ГП-6 требует гораздо более внимательного прочтения.

Тем не менее, видимо, придется опять высказаться «в первых рядах».

Мне только интересно: понимает ли сама Роулинг, что она написала? Похоже, да. Констанс полагает, что чувство ответственности, испытываемое писательницей, портит книгу. Осмелюсь утверждать: чувство ответственности портит что-либо крайне редко.

Разумеется, книга все меньше напоминает сказку. Похоже, так и было задумано. Все достаточно жестко и реалистично. И — надо же — не успел я оформить в голове мысль о том, что Гарри, мальчику практически беспризорному, трудно будет в магическом сообществе точно так же, как и в маггловском, и именно потому, что не обучен он тонкостям человеческих отношений, хотя бы и в издании для подростков, — как Роулинг и здесь добавила сложности. Введя две примечательные фигуры — нового министра магии и нового учителя Зелий (а точнее, старого учителя Зелий и бывшего главу факультета Слизерин — Слагхорна).

И легче всего сказать, что не захотела Роулинг создавать образ положительного слизеринца. Однако, на самом деле, Слагхорн у нее — персонаж положительный. По крайней мере, очень неотрицательный. Да, любит он покровительство и общество сильных мира сего. Любит и проталкивать «своих» студентов повыше, не вполне бескорыстно, но и не однозначно корыстно. Не будет тратить время на «неперспективных», вроде Артура Уизли, но при виде способных ребят у него глаза загораются; он предпочитает студентов чистокровных и со связями, но охотно протянет руку помощи и талантливому безродному бедняку. И он, оказывается, способен рискнуть и собой и своим комфортом, передавая сыну трагически погибшей любимой ученицы важные сведения об убийце его матери.

Ах, как мы привыкли к бескорыстным и однозначно отважным героям! Настолько привыкли, что готовы возопить: кого нам подсунули! Да все просто: Слагхорн, в отличие от Дамблдора, фигура не героическая, а обычный человек со своими слабостями, и далеко не худший человек. По крайней мере, он помогает адаптироваться к магическому миру талантливым новичкам, да и в его Слаг-клубе, где есть место студентам со всех факультетов, кажется, не принято проявлять межфакультетскую вражду; скорее, он пытается привить своим «перспективным ребятам» клубную солидарность.

И это — просто замечательно, особенно, если сравнить с альтернативой. Семейством Гаунтов. И совсем не для того показала их Роулинг такими убогими, чтобы «опаскудить» Вольдеморта: все гораздо сложнее. Гаунты — типичные деграданты, результат близкородственного скрещивания, т.е. той самой «чистокровности», которой они так гордятся. Веселенькая бы была судьба у магического мира, если бы помимо отважных гриффиндорцев не существовало расчетливых слизеринцев, пытающихся использовать способности новых магов. Ведь в новом мире не все можно достичь с палочкой наперевес, в него надо вживаться, обрастая контактами и знанием человеческой природы, равно как и того общества, где приходится жить.

Впрочем, к Гаунтам мы еще вернемся. Прежде, однако, нам предстоит ответить на вопрос: почему Гарри не поладил с новым министром Магии? Ответ Констанс — тонкая манипуляция Дамблдора. Разумеется, такие мелочи, как ни в чем не виноватый парнишка кондуктор, угодивший в Азкабан просто для того, чтобы Министерство могло показать свою работу и неусыпную бдительность, ссоры с министром не стоили.

Но чем объяснить подобное поведение Министерства? Похоже на то, что Роулинг решила нам показать: мягкотелый (во многом, но только не в защите своего кресла) Фадж и «крутой» аврор, напоминающий Барти Крауча, одинаково недееспособны, когда речь идет о защите сообщества. Поскольку «серая» бюрократическая машина способна только защищать самое себя от мнимых и действительных претендентов на властное кресло, а также от критики «электората».

Пару слов о Гаунтах. В какой-то степени закономерно, что они оказались в стороне и от магического мира, так же как от маггловского. Они считают себя слишком благородными для того, чтобы водиться с «кем-нибудь», хотя бы и из магов. Но сами деградировали до уровня невежественных и кровожадных дикарей, и даже их магический дар не делает их ярче и интереснее. И очень жаль Меропу, одинокую, не имеющую никаких шансов устроить личную жизнь, не только в силу собственного безобразия, но и из-за добровольной изоляции ее семьи. Как-то даже невольно начинаешь оправдывать Тома Риддла-старшего: опоила его эта несчастная образина любовным напитком, а когда действие напитка кончилось — как было не ужаснуться! Да и Тома Риддла-младшего, то есть Вольдеморта, понять можно: Гаунты никакой симпатии не вызывают, да и его, полукровку, не признали бы, точно так же не признали бы его Риддлы (впрочем, это взаимно) — парню любить и правда некого.

Помнится, фикрайтеры и так и сяк живописали детство Вольдеморта: несчастный Том, отвратительный приют, отвратительные дети и воспитательницы… а у Роулинг никого отвратительного нет, приют небогат, но не похоже, что там детей обижают или морят голодом, вдобавок Том сам кого хошь обидит. Одна маленькая деталь, к вящему стыду фикописателей: сотрудница приюта рассказывает Дамблдору о необычности Тома, только убедившись, что в свою школу (видимо, какую-то хорошую школу) приезжий учитель возьмет мальчика в любом случае. То есть портить Тому будущее никак не хотят.

И тут же — слова Констанс, да и многих других: ничего себе проницательный Дамблдор! Не усмотреть в одиннадцатилетнем мальчике явной склонности к насилию. Да еще учитывая Гаунтов. Да в том-то и дело, что — усмотрел. Потому и не доверял никогда, хоть Том впоследствии себя очень даже недурно контролировал. О Гаунтах же никто не знал. Впрочем, даже если бы Дамблдор это знал, наверняка считал бы, что парню надо дать шанс.

Вот и о шансах — разговор особый. Дамблдор дал шанс Снейпу, и, похоже, был неправ. Зато не смог доказать невиновность Сириуса (или поверил-таки в его виновность?). Где же его хваленая мудрость, спрашивают некоторые.

Разумеется, оба случая — очень неочевидные. И «проколоться» в каждом случае элементарно, независимо от интеллекта и жизненного опыта. И если вторая ошибка — из-за кажущейся очевидности преступления, то вторая — из-за желания сделать (и видеть) людей лучшими, чем они есть. К тому же, Роулинг говорит об одиночестве Дамблдора. Оказавшись на уровне более высоком, чем другие, он не имеет равных ему оппонентов, то есть его точка зрения не может быть оспорена. Он и сам уже, кажется, к этому привык. Не зря он говорит о том, что, будучи умнее многих, возможно, из-за этого может совершать и большие ошибки. Но еще вопрос, что лучше — поверить преступнику и из-за этого погибнуть или для успокоения общественности посадить в тюрягу невиновного человека.

Вот еще интересный вопрос: а не воспевает ли Роулинг, случаем, серость? Типа, от больших способностей большое зло? Дескать, талантливые Вольдеморт и Снейп — преступники; а вот Дамблдор, наоборот, стал от избытка ума избыточно доверчив, и что вышло? Так что, мол, «будь как все»? Напрасное подозрение. Тем более, что Гарри никак не «как все». Речь, скорее, о другом — о том, что сами по себе ум и талант могут быть направлены как на добро, так и на зло, и не могут быть единственным критерием оценки человека, как это пытаются нам внушить некоторые «умные люди» в нашем рациональном мире.

Снейпоманы еще будут долго ломать копья — по крайней мере до выхода седьмой книги — что все-таки сделала Роулинг с их любимым «Севой». Некоторая вероятность неожиданного поворота в будущем есть, но небольшая. И хотя кажется странным, что мальчишка Гарри со своими глупыми эмоциями оказался прав, а мудрый профессор со своим интеллектом ошибся, вспомним слова Сириуса: о человеке надо судить по его обращению с подчиненными, а не с начальством.

Помнится, много лет назад, еще во время моей так называемой работы в политике, мой шеф взял на работу женщину, которой и он и я (в те времена его доверенный помощник) не могли нахвалиться. Многие же рядовые активисты организации отзывались об этой женщине отрицательно. Спустя несколько лет, когда она уже предала шефа — к счастью, без фатальных последствий — кто-то из активистов сказал мне: «Конечно, перед вами двумя она старалась изобразить то, что вам нравилось. Но не могла же она маскироваться перед всеми подряд, вот перед нами и „расслаблялась“».

Впрочем, о мотивах Снейпа остается только гадать. Спасал ли он Драко? Вынужден ли он был по приказу директора любой ценой удержать доверие Темного Лорда? Был ли он на самом деле хорошо законспирированным Пожирателем? Или играл свою игру? Лично я склоняюсь к последнему.

Тогда, кстати, становится ясно, почему Снейп так ненавидел Гарри и Невилла. «Каяться» он пришел к Дамблдору для того, чтобы спастись от Азкабана. Дамблдор мог легко сложить два и два и понять, кто донес Вольдеморту о пророчестве. Разумеется, Снейп мог подождать, а может в указанный Трелони срок никто не родится. А родились не просто два мальчика, а мальчики из семей, близких Дамблдору. То есть если бы несчастье с малоизвестной провинциальной семьей еще могло бы сойти Снейпу с рук, то несчастье с Поттерами или Лонгботтомами обличало бы его полностью. Однако, можно предположить, что «покаяние» и последующее «покровительство» доставило Снейпу мало радости, а два молокососа, из-за которых пришлось на это пойти, прямо-таки раздражали.

Возможно, среди версий прозвучит и такая: бедный Снейп устал от манипуляторства Дамблдора.

Однако, несмотря на обвинения, Дамблдор на самом деле довольно плохой манипулятор. Точнее, не манипулятор вовсе. Он не пытается навязывать Снейпу свою точку зрения, оставляя ему большую — я бы сказал, слишком большую — свободу действий. Он долго не решается сделать из живого мальчика орудие по уничтожению Вольдеморта. А когда мальчик вырастает, он говорит ему все как есть — и о Слагхорне, и о Министерстве, и много о чем. Он не пытается даже для виду кивнуть Фаджу — мол, обознался я с Вольдемортом — просто чтобы Министерство его оставило в покое, для пользы дела. Он слишком открыт и слишком явно имеет свое мнение — талантливый одиночка. Оторвавшийся от своего поколения, от своего уровня… ему могло бы быть уютно со Слагхорном, они близки по интеллекту и имеют общие воспоминания, но уж очень они разные.

Странная вышла эта книга… обаятельная, жесткая и романтичная одновременно, оставляющая ощущение недосказанности и желание еще раз перечитать ее с самого начала. Впрочем, я уже давно не ищу в этой книге сказку. Сказка кончилась.

Рецензия Констанс Айс, с которой автор полемизирует вначале, лежит в дневнике Констанс.